Яшина Ольга  Николаевна

кандидат исторических наук

методист лаборатории истории и культуры

религий мира

ИСТОРИЯ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ

СОДЕРЖАНИЕ (отдельные главы книги)

(Желающие познакомиться с полной версией пособия обращайтесь к автору 8-916-624-16-26)

1. Административное управление РПЦ
2. Законодательные документы и источники содержания РПЦ
3. Святые РПЦ. Чины святости
4. Богослужебная практика РПЦ
5. Русское православное искусство
6. Значение РПЦ в объединении русских княжеств вокруг Москвы
7. Отделение Русской Церкви от Константинопольского патриархата
8. Богословские споры на Руси: иосифляне и нестяжатели
9. Устройство патриаршества на Руси
10. РПЦ в период Смутного времени
11. Православие на западе русских земель
12. РПЦ в XVIII столетии
13. РПЦ в XIX – начале ХХ веках

1. АДМИНИСТРАТИВНОЕ УСТРОЙСТВО РПЦ.

Единая Православная Церковь состоит из Поместных Церквей, в числе которых находится и РПЦ. С XI до середины XV века РПЦ представляла собой митрополию Константинопольского патриархата; в период, предшествующий официальному Крещению Руси - всего лишь епархию.

Первая русская епархия в составе Константинопольского патриархата была образована, вероятно, при правителях Аскольде и Дире в 860-х годах. Предположительно, кафедра располагалась в Киеве или в Тмутаракани (городе на побережье Азовского моря). Тогда русская епархия занимала 61 место в списках епархий Константинопольского патриархата (место определялось не степенью значимости, а временем вхождения в патриархат).

Определенно неизвестно, к юрисдикции какой Поместной Церкви относилась новообразованная Русская Церковь при кн. Владимире в конце Х – начале XI вв. Священнослужителями того периода на Руси были болгары и греки. После возникновения значительного числа школ для подготовки духовенства его состав становится в основном русским по национальности. В среде высшей церковной иерархии на Руси до середины XV в. всегда было значительное число греческих епископов.

1037 год считается датой официального вхождения РЦ на правах митрополии в состав Константинопольского патриархата. Патриарх направлял на Русь Киевского митрополита в основном из греческих епископов. В домонгольский период РЦ управляло 20 митрополитов, из них только двое были русскими по национальности, поставленными киевским князем и собором русских епископов. В XIII – первой половине XV вв. уже более половины Киевских митрополитов, поставленных патриархом в Константинополе, были русскими.

Митрополит Киевский рукополагал епископов в наиболее крупные города, столицы удельных княжеств. Избирались епископы пожизненно и не перемещались, в отличие от широко развитой практики перемещений синодального периода. До учреждения патриаршества на Руси все епископы были равны между собой, однако положение Новгородского архиепископа было более почетным в силу его особой политической роли и экономического влияния в Новгородской республике. Для РПЦ свойственна необычайная обширность епархий при малом количестве епископов.

Количество епархий РПЦ возрастало в связи:

            - с распространением христианства среди славянского и неславянского населения,

            - с государственным освоением новых территорий, 

            - с дроблением первоначальных епархий.

В конце Х – начале XI вв. Русская митрополия состояла из 8 епархий: Киевской, Белгородской, Владимиро-Волынской, Черниговской, Туровской, Полоцкой, Новгородской, Ростовской. В период правления Ярослава Мудрого были образованы Юрьевская и Переяславская епархии.

В 1060-х гг. в Переяславской и Черниговской епископиях создаются титулярные митрополии в условиях существующего тогда т. н. триумвирата – совместного управления страной тремя князьями – братьями: Изяславом Киевским, Святославом Черниговским и Всеволодом Переяславским. Возведение епископий в ранг митрополий на деле ничего не изменило. Как и прежде, Переяславский и Черниговский митрополиты подчинялись митрополиту Киевскому. Спустя некоторое время после распада союза князей, Переяславская и Черниговская митрополии были вновь низведены до степени обычных епископий.

В начале XII в. к общему числу русских кафедр добавились Смоленская и Галичская епархии. В связи с дроблением государства на ряд уделов каждый князь стремился к учреждению самостоятельной кафедры в собственном княжестве. В начале XIII в. появляются епархии: Рязанская, Владимирская, Клязьминская, Перемышльская, Угровская (позже Холмская). Всего к началу монгольского нашествия РПЦ насчитывала около 20 епархий.

В XIII в. были учреждены Тверская и Сарайская кафедры. Однако общее число епархий РПЦ не увеличилось, т. к. Сарайская епархия была присоединена к Переяславской, а Белгородская и Юрьевская в связи с уходом населения из постоянно разоряемых районов в более спокойные места были присоединены к епархии Киевской.

В связи с политической ситуацией Русская митрополия в XIV – первой половине XV вв. периодически разделялась на Галицкую, Литовскую и Московскую митрополии. После окончательного размежевания общерусской митрополии на Киевскую и Московскую в  середине XV века первая осталась под главенством Константинопольского патриарха, вторая провозгласила автокефалию. С 1448 г. до 1589 г. московские митрополиты избирались и поставлялись собором русских епископов независимо от Константинопольского патриарха, хотя в Константинополе (Стамбуле) факт автокефалии Русской Церкви не признавали до 1589 г. (до учреждения в России патриаршества).

Западнорусские княжества (соответственно, и епархии) входили в состав Литвы и Польши. В связи с католическим давлением на православных в конце XV – начале XVI вв. значительная часть западнорусских земель перешла на сторону Московского государства. Поэтому количество принадлежащих Московской митрополии епархий  на протяжении XIV – первой половины XVI вв. было непостоянно.

Ко времени учреждения патриаршества на Руси в 1589 г. в состав Московского патриархата входило 18 епархий. Во второй половине XVII в. насчитывалось уже 24 кафедры, включая вновь присоединившуюся после войны с Польшей Киевскую митрополию. С 1589 г. до 1700 г. РПЦ возглавляли патриархи Московские и всея Руси. В указанный период их было десять (не считая лжепатриарха Игнатия, ставленника Лжедмитрия I). С установлением патриаршества состав епископов существенно изменился. В их числе были митрополиты, архиепископы и епископы, т. к. после учреждения патриаршества часть епархий была возведена в степень митрополий и архиепископий.

                       ПАТРИАРХИЯ МОСКОВСКАЯ

                   Патриарх - глава РПЦ в 1589 г. – 1700 г.

                           ↓                         ↓                         ↓

                        Митрополии    Архиепископии    Епископии

Петр I в личности патриарха видел угрозу своему положению лидера государства и опасался влияния патриарха на народ, в большинстве своем не сочувствующий реформам царя. На неопределенное время отложив реформу церкви, государь не позволил избрать преемника умершего в 1700 г. патриарха Адриана.

Подобные же причины в 1925 г. вызвали решение советской власти запретить выборы нового патриарха после кончины патриарха Тихона. Годы 1700 – 1721 и 1925 – 1943 являлись наиболее продолжительными периодами в истории русского патриаршества, когда Церковь управлялась местоблюстителями патриаршего престола.

С 1721 г. до конца 1917 г. РПЦ управляло собрание архиереев – Святейший Правительствующий Синод. Связующим звеном между императором и Синодом был обер-прокурор, в задачи которого входили надзор и контроль над деятельностью синодальных архиереев. Юридически Синод был на самостоятельном положении, напрямую подчиняясь императору, но фактически зависел не от императора, а от обер-прокурора, обладавшего правом полного контроля над Синодом.

                                        ИМПЕРАТОР

                                                  ↓           

                                           СИНОД-----обер-прокурор

                                                  ↓    

                                    епархиальные архиереи

                    (митрополиты, архиепископы, епископы)

                                         возглавляют

                                                  ↓

                                            епархии

           (административно-территориальные единицы РПЦ)

                           епархия состоит из двух или более

                                                ↓  ↓  ↓   

                               благочинных  округов

                                    в составе одного округа от 10 до 30

                                               ↓↓↓↓↓

                                            приходов   

Секуляризационная реформа 1764 года, проведенная правительством Екатерины II, вызвала увеличение количества кафедр, которое продолжалось весь XIX век. По штатам 1764 года епархии были разделены на классы с соответствующим содержанием. При этом епархиями первого класса управлял митрополит, второго – архиепископ, третьего – епископ. В 1868 году произошло уничтожение деления епархий на классы.

В год церковной реформы 1764 года РПЦ состояла из 29 епархий, в 1799 г. – из 36. В начале XIX в. после войны с Турцией и присоединения новых земель были открыты новые епархии: Кишиневская и Кавказская. За 25 лет при Николае I количество епархий увеличилось от 40 до 55, среди них были Симбирская, Томская, Литовская, Варшавская, Рижская кафедры. Во второй половине XIX в. были добавлены Уфимская, Енисейская, Якутская, Туркестанская и другие епархии. К концу XIX в. РПЦ насчитывала около 70 кафедр.  

С начала XIX в. РПЦ управлялась четырьмя ведомствами. В основном вся масса монастырей и приходов состояла в епархиальном подчинении епископов. Некоторая часть монастырей, называемых ставропигиальными, в силу своих старинных или настоящих привилегий управлялась Синодом. Придворное духовенство подчинялось и Синоду, и дворцовому правлению, напрямую при этом управляясь духовником императорской четы. С 1800 г. была учреждена должность обер-священника, которому подчинялось духовенство армии и флота. Данная система получила отражение в составе Синода, куда входили митрополиты Петербургский, Московский, Киевский, а так же обер-священник армии и флотов и духовник царской семьи.

В синодальный период, особенно в XIX веке, в РПЦ развивается институт викариатств. Викарии были ближайшими помощниками митрополитов, но самостоятельной кафедры не имели. Они занимались определенным кругом дел и управляли частью митрополии. Обычно викариям давали настоятельское место в каком-либо крупном, значимом монастыре.

В конце 1917 г. в России было восстановлено патриаршество. Синод сохранился в качестве постоянного совещательного органа при патриархе.

 В течение 1920-30-х гг. советскому правительству удалось добиться почти полной ликвидации русской православной иерархии. Однако после изменения отношения к РПЦ в годы Великой Отечественной войны церковная иерархия была восстановлена. В 1943 г. после долгого (с 1925 г.) перерыва был избран патриарх Московский и всея Руси. В настоящее время предстоятелем Русской Православной Церкви является патриарх Алексий II (с 1990 г.).

Патриарх подотчетен Поместному и Архиерейскому соборам. Поместный собор решает важнейшие вопросы вероучения, управления и суда; в его состав входят все епископы, выборные священно- и церковнослужители, монахи и миряне. Архиерейский собор представляет собой собрание епископов, управляющих епархиями (епархиальных архиереев), так же епископов, стоящих во главе синодальных учреждений и духовных учебных заведений. Архиерейские соборы обладают правом канонизации святых; на соборах решаются вопросы, связанные с деятельностью епархиального управления, синодальных учреждений и духовных учебных заведений. В период между соборами высшая власть РПЦ принадлежит Синоду во главе с Патриархом. В состав Синода входит шесть постоянных и шесть временных членов из числа архиереев. Синод решает текущие вопросы управления, является судебной инстанцией для сотрудников синодальных учреждений, священников, дьяконов и мирян по некоторым вопросам. 

В настоящее время РПЦ насчитывает 132 епархии.[1] Из них на территории Российской Федерации расположены 65 епархий, в пределах республик СНГ – 56, и  на территории дальнего зарубежья – 11 епархий. Кроме того, на территории некоторых стран ведению Московского патриархата подлежат отдельные приходы.

На правах автономии в состав РПЦ входит Украинская Православная Церковь, Белорусский экзархат, Православная Церковь в Молдавии, Латвии, Эстонии, Японская и Китайская Православные Церкви.

2. ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЕ ДОКУМЕНТЫ И ИСТОЧНИКИ СОДЕРЖАНИЯ РПЦ.

Законодательные документы.

Уже в первые десятилетия существования христианства возникла необходимость в правилах и законах, определяющих права и обязанности членов Церкви, основы содержания духовенства, органы церковного управления и т. п.

Основу христианского церковного законодательства составляют правила святых апостолов и постановления Вселенских соборов.

В Византийской империи были тщательно разработаны как государственные законы в отношении Церкви, так и собственно церковные законы. Церковно-государственные постановления империи, т. н. Номоканон, попав на Русь в славянском переводе, получил название Кормчей книги. В конце Х – первой половине XI вв. «Кормчая» была дополнена Уставом кн. Владимира и Уставом кн. Ярослава, составленных с учетом особенностей русской действительности.

По «Уставам…», к церковному суду были отнесены дела против веры и нравственности, определены способы содержания духовенства и круг так называемых церковных людей. Последние находились под особым покровительством Церкви и подлежали епископальному суду по всем вопросам (кроме уголовных). В общество церковных людей входили как духовные лица, так и миряне: крестьяне, проживающие на церковных землях, вдовы, работающие в церковных больницах, богадельнях и приютах, паломники, изгои, нищие, убогие.

По различным вопросам, связанным с управлением, правилами поведения, по вопросам литургического характера велась переписка русских митрополитов с восточными патриархами, также переписка священнослужителей с представителями высшей церковной иерархии. Ответы на различные вопросы русского духовенства первоначально могли иметь рекомендательный характер, но в последствии обычно приобретали силу закона. Важное значение для развития церковного законодательства в домонгольский период имели ответы Киевского митрополита-грека Иоанна иноку Иакову и Новгородского епископа Нифонта иноку Кирику на множество вопросов, связанных с церковной практикой.

Из «Канонических ответов» митрополита Иоанна черноризцу Иакову: «В рассуждении иереев, которые ходят к мирянам на пиры, святые отцы повелели, что священнику благообразно и с благословением можно вкушать предлагаемое, но когда начнется играние, плясание и гудение, он должен встать, да не осквернятся его чувства видением и слышанием, и вообще, отнюдь не чуждаясь таких пиров, должен уходить, когда будет соблазн…».[2]

Из «Канонических ответов» Новгородского епископа Нифонта иноку Кирику: «Кто не знает, крещен ли он или не крещен, того надобно крестить, если не будет свидетельства о его прежнем крещении… Могут ли муж жене, а жена мужу помогать в несении епитимии? Могут по доброй воле, как и друг своему другу и брат брату… Если один священник узнает о другом, что он служит недостойно, то должен братски сказать ему раз и другой: «Исправься, брат». Если же не послушает тебя, поведай епископу, иначе будешь осужден вместе с виновным».[3]

Во времена ордынского ига Русская Церковь находилась под покровительством хана, т. к. первоначально монголы были веротерпимы и старались уважать все религии завоеванных ими народов. Каждый новопоставленный русский митрополит должен был получить от хана ярлык на право управления митрополией. В ханских ярлыках говорилось: «Да все покоряются и повинуются митрополиту.., да не вступаются в церковное и митрополичье никто же… но все стяжание и имение их церковное, и люди их, и все причты их, и все законы их.., то все ведает митрополит или кому прикажет».[4]

Если приходские храмы и монастыри находились на княжеских или боярских землях, то церковные люди попадали под действие светского суда, кроме дел исключительно духовных. Однако князь мог передать свои полномочия игумену, если считал это нужным. Так, в начале XV в. звенигородский князь Юрий Дмитриевич даровал преп. Савве Сторожевскому, основателю монастыря на княжеских землях, следующую грамоту: «А наместники мои звенигородские… на тех крестьянах на монастырских кормов своих не емлют.., а праветщики и доводщики поборов не берут.., а ведает игумен Савва сам свои люди во всех делах и судит сам во всем, или кому игумен прикажет, опричь душегубства.… А прав ли будет или виноват монастырский человек, и он прав и виноват монастырю, игумену с братиею, а наместники мои и волостели и их тиуны в монастырского человека не вступаются, ни в правого ни в виноватого: а ведает игумен в правде и в вине своего человека сам».[5]

Законодательный характер имели постановления церковных Соборов. На важнейших из них присутствовали представители правительства, епископата, монашества, белого духовенства и мирян. Соборы, постановления которых внесли наиболее существенный вклад в разработку церковного законодательства, следующие: Владимирский 1274 года, Московские в 1441 и 1503 годах, Стоглав 1551 года, Большой Московский 1667 года, Поместный Собор 1917-1918 годов. Основные постановления Большого Московского Собора в защиту реформ были следующими: «чтобы принимали новоисправленные и напечатанные при Никоне и после него Служебники, Требники и прочие церковные книги, и по ним правили все церковные службы чинно, немятежно и единогласно, и пели на речь; чтобы Символ веры содержали неизменно без прибавления «истиннаго», аллилуйю говорили трижды и потом «слава Тебе, Боже», крестное знамение на себе творили тремя перстами…».[6]

Несколько глав относительно положения Церкви имеет в своем составе крупнейший сборник русского законодательства «Соборное Уложение» 1649 года. По «Уложению» государственный закон стоит на защите прав Церкви, но в тоже время пытается контролировать хозяйственную деятельность духовенства в условиях складывающегося в России абсолютизма.

В XVIII – XIX веках круг вопросов, ранее находившихся в ведении епископата, резко сузился. Духовный регламент, составленный в 1718 г. одним из сподвижников Петра I епископом Феофаном (Прокоповичем), предоставил в ведение церковного суда лишь дела, связанные с народными суевериями, предрассудками и самовольными искажениями богослужения, а также вопросы народного образования. 

После февральской революции 1917 г. РПЦ была отделена от государства. Положение Церкви в стране определяли государственные законы Временного, затем Советского правительства. В 1929 г. РПЦ была лишена прав юридического лица и тем самым поставлена вне закона.

1990-х гг. был принят ряд государственных законов и постановлений, по которым РПЦ вновь стала обладать правом юридического лица, могла проводить социальную работу, использовать средства массовой информации, содержать духовные учебные заведения.

Из закона «О свободе совести и религиозных организациях» от 1 октября 1990 г.: «Религиозные организации вправе участвовать в общественной жизни, а также использовать наравне с общественными объединениями средства массовой информации… Религиозные управления и центры в соответствии со своими зарегистрированными уставами (положениями) вправе создавать духовные учебные заведения для подготовки священнослужителей и служителей иных необходимых им религиозных специальностей… Граждане, обучающиеся в очных высших и средних духовных учебных заведениях, пользуются в порядке, установленном для учащихся государственных учебных заведений, правами и льготами по отсрочке прохождения воинской службы, налогообложению, включению времени обучения в трудовой стаж… Религиозные организации вправе в соответствии с законодательством и своими уставами (положениями) учреждать издательские, полиграфические, производственные, реставрационно-строительные, сельскохозяйственные и другие предприятия, а также благотворительные заведения (приюты, интернаты, больницы и другие), обладающие правами юридического лица… Граждане, работающие в религиозных организациях, включая священнослужителей, подлежат социальному обеспечению и социальному страхованию наравне с рабочими и служащими государственных и общественных предприятий, учреждений и организаций… Всем гражданам, работающим в религиозных организациях, государственная пенсия назначается и выплачивается на общих основаниях в соответствии с законодательством… Религиозные объединения вправе осуществлять благотворительную деятельность как самостоятельно, так и через общественные организации (фонды). Они имеют право создавать культурные и просветительные организации, а также учреждать органы массовой информации, включая радио и телевидение, на условиях и в порядке, установленном для общественных объединений в РСФСР».

Источники содержания.

Основой содержания новообразованной РПЦ в конце Х – начале XI веков были: часть государственных доходов (десятина), судебные пошлины, добровольные приношения прихожан.

Десятина (десятая часть княжеских доходов) в основном предназначалась на содержание высшей иерархии (митрополита и епископов). У Церкви было право суда над значительной частью населения, поэтому судебные пошлины играли существенную роль в содержании епископских кафедр. Основным источником содержания притча были пожертвования мирян. Часть средств из доходов приходских храмов отсылалась в пользу епископской кафедры.

                                          КНЯЗЬ

                                 1/10 часть дохода

                                               ↓                                                             

                              ЕПИСКОПСКИМ  КАФЕДРАМ   

                             ↑           ↑            ↑           ↑                  судебные     

                        п          р         и        х          о         д         ы         пошлины       

                  ↑               ↑                ↑              ↑                             

                 м               и               р              я              н              е      

С XII века все более возрастает фонд церковных земель, причем государственные расходы на Церковь с этого времени заметно уменьшаются. Церковное землевладение подразделялось на архиерейское (принадлежащее высшему духовенству – епископату), монастырское и приходское. Особенно значительными были территории, принадлежащие кафедре Новгородского архиепископа. Основной рост церковного земельного фонда происходил за счет княжеских и боярских завещаний монастырям своих угодий. Типичный документ такого рода – духовная грамота князя монастырю – выглядел следующим образом:

«Се аз, Князь Федор Андреевич дал есмь в Святой Троице Сергиев монастырь Игумену Никону и всей братии, или кто будет по нем иной Игумен, в своем старейшинстве, в Олексинском стану озеро Смехро и со всеми истоки до озера Боровое в поминок душе своему деду, да и своему отцу, да и своей, да и всему роду».[7]

В XV – первой половине XVI веков рост церковного землевладения шел интенсивными темпами. Земля, обрабатываемая крестьянами, в этот период была уже основным источником дохода духовенства. Доля церковного землевладения в стране в XV – XVII столетиях была настолько велика, что государи Иван III, Иван IV Грозный, Алексей Михайлович Романов издавали указы об ограничении церковного (в основном монастырского) землевладения. После постановлений Соборного Уложения и учреждения Монастырского Приказа в 1649 г. церковь была лишена значительного числа своих привилегий. Правительство запретило монастырям покупать вотчины и принимать их по завещаниям. Но духовенство продолжало приобретать земли различными путями, при этом само правительство подчас отступало от своих же постановлений, показывая непоследовательность секуляризационного курса. Например, монастырям, основанным патриархом Никоном в середине XVII века (Воскресенскому, Иверскому, Крестному) царь пожаловал значительное число земель. К Саввино-Сторожевской обители, бывшей резиденцией государя Алексея Михайловича, в 1650-х гг. царем было приписано 14 монастырей и пустынь.  

Монастырские хозяйства в XII – XVII вв. в социально-экономической жизни России играли довольно значимую роль, снабжая как внутренний, так и внешний рынки страны. В основном это относилось к церковным хозяйствам Новгородской земли, где, по сравнению с другими регионами, процент земель, принадлежащих духовенству, был очень высок. Монастырское землевладение способствовало независимости Церкви от государства. Огромную пользу от церковных богатств получало общество, и в этом на деле была воплощена мысль преп. Иосифа Волоцкого: «монастырские вотчины – нищих прокормление».  

 С первых лет самостоятельного правления Петра I РПЦ попала под жесткий контроль государства. Основная часть доходов с земель и угодий, принадлежащих Церкви, стала поступать в государственную казну. В 1764 г. правительством Екатерины II была проведена секуляризационная реформа, по которой почти все земельные владения духовенства и все принадлежащие церкви крестьяне были переданы в ведение государства. Вместо утраченных земель и крестьян правительство назначило архиерейским домам, монастырям и приходским храмам скромное содержание (штатное жалование). Однако государственные выплаты носили скорее вспомогательное, чем основное значение. Каждый монастырь имел собственные статьи доходов, развивая свое хозяйство и сдавая в аренду недвижимость (земли, дома, угодья).

В течение XIX в. церковное землевладение несколько возросло. В царствование каждого императора от Павла I до Николая II архиерейским домам, монастырям и приходам отчуждалось по несколько десятков десятин казенных земель и лесничеств. Среди российских императоров Николай I более всех покровительствовал росту церковного землевладения. Каждый монастырь наделялся от 50 до 150 десятин казенной земли и лесных угодий. Государству было выгодно поставить охрану лесов от истребления под досмотр монастырей, которые крайне экономно использовали лесные ресурсы. В целом можно сделать выводы, что положение духовенства в XIX – начале ХХ вв. было довольно скромным, но в то же время надежно обеспеченным.

В течение советского периода православное духовенство содержалось на добровольные приношения прихожан. В настоящее время Православная Церковь в России отделена от государства и не получает государственных выплат. Однако, обладая с 1990 г. правом юридического лица, РПЦ имеет в собственности земельные участки, фермерские хозяйства, другие виды недвижимости, получает доход от издательской деятельности, промыслов. В основном это относится к монастырям и архиерейским кафедрам. Приходы по-прежнему довольствуются приношениями своих прихожан. Церковные доходы идут на восстановление и украшение храмов, монастырей и других архитектурных памятников, принадлежащих РПЦ, на строительство и содержание приютов, богаделен, школ, социальных центров, на помощь малоимущим.

3. СВЯТЫЕ РПЦ. ЧИНЫ  СВЯТОСТИ.

«Не стоит село без праведника», - гласит народная мудрость. Праведные, благочестивые люди живут среди нас, и ими держится мир. К святости призывает нас Церковь, «стяжание духа Святого», по слову преп. Серафима Саровского, является смыслом человеческой жизни.

Русские люди на протяжении столетий называли свою Родину Святой Русью. За 1000-летие христианства на Руси наш народ дал человечеству примеры высочайшей святости: преподобных Антония и Феодосия Печерских, Сергия Радонежского, Серафима Саровского, праведного Иоанна Крондштадского и многих других. Своих святых русский народ почитал и любил, но иногда был к ним очень жесток, особенно это относится к часто гонимым юродивым, людям, непохожим на окружающих, но носящих в себе чистый свет Христов.

В числе канонизированных общерусских святых представлены все чины святости, известные христианству. Каждая поместная церковь основана на крови мучеников. Варяги Федор и Иоанн, убиенные язычниками в Киеве в 983 году - первые известные нам мученики, пострадавшие на Русской земле за Христа. На протяжении столетий РПЦ находилась под защитой русского правительства, поэтому наибольшее число мучеников за всю историю православия в России относится к советскому периоду. Мученикам близки по своему подвигу исповедники - христиане, оставшиеся в живых после перенесенных мучений по слову Спасителя: «Итак всякого, кто исповедует Меня пред людьми, того исповедую и Я пред Отцом Моим Небесным». (Мф, 10). Примером исповеднического подвига, т. е. готовности пойти на муки во имя Христа и Церкви Христовой, является житие патриарха Тихона (Беллавина), почившего в 1925 году.

Преподобные – те, кто святостью жизни стремился уподобиться Христу. Такие люди уходили от мира и принимали монашеский постриг, поэтому преподобными считаются канонизированные монахи. Первым канонизированным святым этого чина на Руси был преп. Феодосий Печерский. К имени преподобного иногда добавляется уточняющее слово, характеризующее его подвиг. Так, среди киево-печерских иноков известны: прозорливые, постники, затворники и др. Это иконописец Алипий, чьи краски считались чудотворными, лебедник Прохор (особо строго постящийся инок, вкушающий лебеду), бессеребреник Агапит

Старообрядческий раскол – одна из самых печальных страниц русской церковной истории. В расколе проявилась очень серьезная и очень давняя проблема православного церковного сознания в России, актуальная и для настоящего времени – я бы назвал это приоритетом формы над содержанием. Безусловно, ни в коем случае нельзя упрощать всей проблематики старообрядчества, однако, если мы посмотрим внимательно на две конфликтующие стороны, мы обнаружим, что их логика была во многом похожей. И если вообще позволительно задавать вопрос о том, кто же виноват в расколе, наиболее правильным будет ответ «обе стороны», а главная проблема скрыта в особенностях русского менталитета.

Первый вопрос – о том, как русский человек воспринимал вопросы благочестия. Для нашего народа изначально была очень важна внешняя сторона, а подвиги, которые брал на себя благочестивый человек нередко сводились прежде всего к изнурению плоти – богослужением, пешими ходами к святыням за много километров и так далее.

Чтобы понять, какое впечатление такой образ христианства производил на иностранцев (даже православных), будет нелишним перечитать классическую книгу - воспоминания Павла Алепского, написанные о его визите в Москву вместе с патриархом Антиохийским Макарием в середине XVII в., когда несчастные гости угодили в Россию во время Великого поста и даже вынуждены были присутствовать на долгих богослужениях Страстной седмицы – гораздо более долгих, чем те, что совершаются в современных православных храмах Москвы. Можно, конечно, восторгаться выносливостью русских, у которых ноги, как полагал автор, «сделаны из железа», но это в его устах не было комплиментом. Он отмечает, что кроме внешней стороны русские мало задумываются о сущности христианской веры, и красочно описывает очень спорные стороны того понимания духовности, которое сложилось у наших предков.

 Давайте посмотрим на инициатора церковных реформ XVII в. – патриарха Никона. Известно, с одной стороны, что Никон был не только очень образованным, но и очень благочестивым человеком. Но в чем наиболее наглядно проявлялось его благочестие? Опять же, в ощущении, что главным является изнурение плоти строгими постами и долгими богослужениями. Один только праздничный саккос патриарха весил 24 килограмма! Прибавьте сюда остальное облачение и представьте себе, что он выстаивал в нем многочасовые службы, полагая, что это само по себе является родом подвига.

А вот в отношениях с людьми патриарх был очевидно менее щепетилен. Не говоря уже о том, что в проведении реформы его мало заботило мнение церковного народа. И ради достижения своей главной политической цели – укрепления могущества Московского патриарха и возможного объединения под его началом других православных церквей – он не принял во внимание всех сложностей, которыми очевидно грозили принудительные реформы.

Цель патриарха (и царя Алексея Михайловича), действительно была очень глобальна – их привлекала идея создания Вселенского православного царства с центром в Москве. Естественно, что для реализации столь масштабного плана было необходимо максимально сблизить русские церковные уставы, чины и обряды с греческими образцами, подвтредить преемственность Москвы от Константинополя. и казалось, что ради нее можно пожертвовать небольшой кучкой несогласных. Как и многие другие начинания патриарха, реформа проводилась поспешно и без оглядки на чужие мнения.

Что касается противников Никона, то здесь мы также видим слепое преклонение перед обрядом и абсолютизацию относительных вещей.  Хотя реформа затрагивала лишь внешнюю, обрядовую сторону религии, но именно обрядовая сторона была как ничто другое важна для русского общества и господствовавшей в нем религиозной идеологии. И это несмотря на то, что исправления богослужебных книг в той или иной степени имели место и до реформ Никона, и даже в более или менее постоянном режиме – книги действительно содержали много ошибок, отчасти из-а неграмотности переписчиков. Таким образом, эти изменения имели гораздо больший резонанс, чем ожидал патриарх. Недовольство, впрочем, вызывали и насильственные меры, с помощью которых Никон вводил в обиход новые книги и обряды.

Наверное, кто-то может восхищаться принципиальностью вождей старообрядческого раскола, силе их веры. Ведь ради своих идей они терпели притеснения, нередко шли на смерть, не соглашаясь ни на какие компромиссы. Это ли не идеал мученичества? И действительно, немалая часть современных православных относится к старообрядцам с большим почтением, ставя в пример их верность русским традициям и ревность в соблюдении церковных уставов. Есть среди православных и другая точка зрения – осознавая ошибки обеих сторон конфликта, они понимают, что реформы Никона касались исключительно обрядовой стороны и не носили на деле принципиального характера. "Умрем за единый аз" – в этих словах протопопа Аввакума им видится непонимание сущности христианства, опасное смещение акцентов.

Итак, поводом для церковного раскола стала реформа обрядов, которую Никон начал в 1653 г. с целью укрепления церковной организации. Единства в понимании задач и методов реформы не было даже среди его товарищей по знаменитому кружку «ревнителей благочестия». Как известно, протопопы Аввакум, Даниил, Иван Неронов и др. не разделяли энтузиазма Никона относительно следования греческим богослужебным книгам и полагали, что именно Русская Церковь сохранила "древнее благочестие". Оппоненты Никона предлагали проводить унификацию обрядов и богослужебных текстов, опираясь на древнерусские богослужебные книги.

Тем не менее Никон, при поддержке царя Алексея Михайловича, начал проводить исправление книг по современным им греческим образцам и изменил некоторые обряды (двоеперстное крестное знамение было заменено троеперстием, во время церковных служб "аллилуйя" стали произносить не дважды, а трижды и т.д.). Нововведения были одобрены церковными соборами 1654—55 гг. В течение нескольких лет на Печатном дворе шел выпуск исправленных или вновь переведенных богослужебных книг.

Некоторые члены кружка "ревнителей благочестия" выступили резко против новых инициатив патриарха, а Аввакум и Даниил даже подали царю записку в защиту двоеперстия. Они также доказывали, что внесение исправлений по греческим образцам оскверняет истинную веру, поскольку Греческая Церковь отступила от "древнего благочестия", а ее книги печатаются в типографиях католиков.  Иными словами, аргументы были просто убийственными – мы можем легко представить себе уровень этой полемики.

Столкновение между Никоном и защитниками старого обряда принимало все более резкие формы. Аввакум, Иван Неронов и другие идеологи раскола  подверглись преследованиям. К защитникам "старой веры" из числа бывших друзей Никона примкнули самые различные слои русского общества -  духовенство (включая некоторых епископов), некоторые монастыри, представители высшей светской знати. Но большую часть сторонников Аввакума и прочих составляли посадские люди и особенно крестьяне.

Раскольникам удалось сплотить немалое количество людей с помощью идеологии, в которой сочетались идеализация старины, ненависть к новому, проповедь национальной избранности и призыв к принятию мученического венца во имя старой веры. Как нельзя кстати пришлась проповедь о наступлении "последних времен" и воцарении антихриста.

После того, как церковный собор 1666-67 гг. предал старообрядцев анафеме  как еретиков, движение не только не прекратилось, но продолжало расти, привлекая новые слои крестьянства, в особенности крепостных. Идеологами раскола стали представители низшего духовенства, которые порвали с государственной церковью. Многие из числа простого народа, особенно крестьяне, бежали от антихриста в леса Поволжья и Севера,  в Сибирь и даже за границу, основывали там свои общины. В результате власти (при содействии церкви) начали жестокое преследование старообрядцев.

Старообрядцы, создававшие собственные, обособленные от "никониан" общины, не признавали новых икон, исправленных официальной церковью богослужебных книг, новых обрядов. К концу XVII -  началу XVIII вв. старообрядчество распалось на многие течения, получившие названия "толков" и "согласий", которые существенно отличались друг от друга.

Прежде всего, говоря об их внутренних разделениях, следует упомянуть поповцев и беспоповцев. Поповцы признавали необходимость духовенства и всех церковных таинств, тогда как беспоповцы отрицали необходимость иерархии, а также упразднили некоторые таинства.

Широко известны экономические успехи старообрядев до революции. Действительно, старообрядческие общины постепенно втягивались в рыночные отношения, многие из них весьма успешно занимались предпринимательством; из среды старообрядцев (прежде всего – поповцев) вышли многие известные представители российского купечества.

Что касается отношений с государством и официальной церковью, большинство старообрядческих согласий со временем утратило оппозиционный пыл. В конце XVIII в. часть старообрядцев-поповцев стала активно искать сближения с официальной церковью. Они просили возможности находиться под окормлением епископата Русской православной церкви при возможности сохранения старых обрядов. Последовали годы переговоров, некоторое время стороны обсуждали условия компромисса. В конце концов митрополит Московский Платон (Левшин), на основании «ходатайства о принятии в единоверие старообрядцев нижегородских и московских», составил так называемые «пункты о единоверии», которые были утвержденны императором Павлом в 1800 г. В результате эти старообрядцы сохранили свою обрядность, но подчинились местным епархиальным архиереям. Так возникло явление, известное как единоверчество.

Поповцы, не пожелавшие идти на примирение с официальной церковью, создали свою церковную организацию. В середине XIX в. они признали своим главой боснийского архиепископа Амвросия, который центром старообрядческой организации сделал Белокриницкий монастырь (современная Черновицкая область Украины). В 1853 г. была создана Московская старообрядческая архиепископия, ставшая вторым центром старообрядцев Белокриницкой иерархии.

Часть общины поповцев, которую впоследствии стали называть беглопоповцами (они принимали "беглых" попов, т. е. перешедших к ним из "никонианской" церкви), не признала Белокриницкую иерархию.

В беспоповщине дробление различных "согласий" шло более активно. Были умеренные беспоповцы, а были и совершенно странные маргинальные секты (например, "бегуны").  К концу XVII в. вокруг Выговской общины сложилось наиболее умеренное поморское согласие. Сегодня они известны как Древлеправославная поморская церковь.

Поместный собор Русской Православной Церкви 1971 г. принял решение о более лояльном отношении к старообрядцам, но эта мера не привела к их примирению с "никонианами".

Сегодня старообядческие общины имеются не только в России, но и в странах СНГ, Балтии, и даже и в США, Канаде, ряде стран Латинской Америки и Австралии. Самое крупное старообрядческое объединение в России – Русская Православная Старообрядческая Церковь, которая насчитывает около миллиона прихожан. Это как раз те, кто относится к Белокриницкой иерархии, в Москве они находятся на Рогожском кладбище.

Древлеправославная поморская церковь насчитывает около 200 общин в нашей стране, и количество прихожан – несколько тысяч.

Беглопоповцы известны как Новозыбковская архиепископия или Русская Древлеправославная Церковь (их всего около 70 общин, к этой ветви относится храм на Новокузнецкой улице в Москве). В 2002 г. новозыбковцы учредили патриаршество и избрали своего патриарха.

Старообрядцы, можно сказать, представляют собой этноконфессиональное сообщество – группу с ярко выраженной национально-религиозной идентичностью, осознающую себя как бы отдельной небольшой нацией, которая предпочитает не смешиваться с чужими и свято соблюдает свои традиции.

Московский Комсомолец № 25470 от 8 октября 2010 г.

Они приехали из Уругвая с надеждой, а остались ни с чем

История семьи староверов Зайцевых вполне могла лечь в основу захватывающего фильма. Только сценарий для них написала сама жизнь. Невероятные приключения уругвайцев в России — так, перефразируя название известной советской кинокартины, можно в одном предложении описать события, которые произошли со староверами с тех пор, как два года назад они решились переехать на историческую родину и построить здесь новую жизнь.

В старообрядческом скиту на Таганке: Елена и Георгий с дочкой Ираидой, Марфа с Ваней, Мастрией и Ириной (слева направо) (фото: Наталия Губернаторова )

 Старообрядческий скит, где до отъезда обратно в Уругвай коротало дни семейство Зайцевых, затерялся в переулках Таганки. Здесь, в обители в центре российской столицы, староверы денно и нощно молились только об одном: как бы поскорее вернуться в такую далекую от России, но близкую сердцу Латинскую Америку. Родные корни уругвайских мигрантов больше не тянут. Лучше лелеять свои традиции и культуру на чужбине — решили они.

Дом в тайге, который старообрядцы сколотили сами. (Автор фото: Наталия Губернаторова)

 В ожидании возвращения Зайцевы ввосьмером ютились в двадцатиметровой комнате — трапезной храма. На столе и по углам лежал нехитрый скарб — одежда, фотографии и множество швейных принадлежностей. Шитье и вышивка — главное занятие женщин в семействе Зайцевых, а с недавних пор и мужчин. Шили не покладая рук, ведь в последний месяц это было для них единственным средством к существованию: жили на то, что выручат от рукоделия. За длинным столом кипит работа: каждый занят своим делом — и взрослые, и дети, с ранних лет приученные к труду. Привычный ритм жизни старообрядцев нарушает мой визит. От мала до велика Зайцевы рассаживаются вокруг меня. То, что пережили они за без малого два года жизни в России и как вообще рискнули отправиться по ту сторону Атлантики, двумя словами не передать.

На зов далекой родины

— Я и мой супруг Данила родились в Бразилии, — начинает рассказ 48-летняя Марфа, мать одиннадцати детей, в отсутствие мужа исполняющая обязанности главы семейства. — Наши деды во время революции оказались в Китае, а потом обосновались в Латинской Америке. Мои родители, как и родители Данилы, из Бразилии перебрались в Уругвай. Там мы с ним познакомились много лет назад и поженились. Жили не на широкую ногу, но и не бедствовали. Делали все, как и наши предки: женщины занимались домашним хозяйством и рукоделием, мужчины обрабатывали землю. О том, что когда-нибудь переедем в Россию, даже не думали. Пока российские чиновники сами нас не позвали…

А позвали Зайцевых не кто иные, как российские дипломаты, уже шесть лет активно продвигающие программу по переселению соотечественников из Латинской Америки. Дескать, велика Россия-матушка, а сельским хозяйством заниматься некому. Предлагали и помощь оказать сразу: подписать все программные документы. Но смекалистый Данила Зайцев ставить на бумажках подписи не спешил, хотел все выяснить в деталях и первым отправился в Россию “на разведку”.

— Тесть мой поехал, все разузнал, поговорил с чиновниками и подготовил почву к переезду семьи. Но вступать в программу по переселению соотечественников так и не стал: очень непростые в ней были условия. За что мы все ему сейчас благодарны: если б стали участниками программы, вообще бы отсюда не смогли уехать. Программа, конечно, дает определенные гарантии. Но если ее участник и члены его семьи раньше чем через два года решат выехать с места поселения, они должны будут возместить затраты, вернуть “подъемные” деньги. К тому же с документами выйдет целая история. Поэтому тесть и побоялся идти на такой шаг, — вступает в разговор зять Марфы Георгий. — Из России Данила вернулся довольный и окрыленный. Мы с женой тогда жили в Боливии — я родом оттуда. Собрались мы все в Уругвае и решили переезжать. Продали дома, хозяйство. Данила с Марфой забрали пятерых несовершеннолетних детей — Сафоню, Иллариона, Ирину, Мастрию и Ваню, их старший сын Андриян взял свою семью, я с женой Еленой и нашей дочкой Ираидой и родители Марфы — таким составом отправились обживать новое место.

Мытарства начались с Белгородской области. Однако ничто в первое время не предвещало беды. 

— Нам дали на семьи три дома, землю, сеялку, два трактора. Все остальное, что было нужно, мы купили сами на деньги, которые одолжили у московских партнеров, друзей-староверов Данилы. Они нам помогали, смотрели, чтоб никто не обманул. И мы стали работать, засеяли много гектаров, дело пошло. Данила подготовил для правительства области целый сельскохозяйственный проект. Губернатор относился к нам очень хорошо, но вот его помощникам мы мешали. Не понравилось им, что мы все вместе с московскими партнерами делаем. Дело было вот в чем. Белгородская область не входила в программу по переселению, а губернатор вроде как захотел оформить заявку, после того как мы там стали работать. Его окружение знало, что Данила общается со многими семьями и может позвать сюда многих из Латинской Америки, чтобы обживать новое место. Тогда стали они составлять программу под свои бизнес-интересы, ведь если бы область вошла в число регионов для переселенцев, пошли бы и федеральные деньги. А Данила с московскими друзьями предлагали свой вариант программы, хотели создать поселение для староверов, чтобы жили они там на самообеспечении. Вот чиновники и поставили нас перед выбором: или работаем с партнерами, или с государством. Данила как старший подумал и решил, что трудиться станем под началом областного правительства, — продолжает Георгий. — Но жить на маленькие деньги, которые мы получали за работу от государства, с такими большими семьями мы, конечно, не могли. И чиновники это понимали. Как-то раз нам сказали составить список продуктов, которые нужны для жизни. Через несколько дней привезли мешки с мукой, растительное масло. Поварили мы, поели, а на следующий день у всех сначала поднялась температура, а потом тело стало покрываться коростой. То, что нас отравили, предположил только Андриян, все остальные в это никак не могли поверить. Когда очухались с Божьей помощью, привезенные продукты больше не трогали. А Даниил взял муку и масло и повез в Москву к друзьям-партнерам. В лаборатории провели экспертизу. Оказалось, что в растительном масле было в 600 раз больше грибков, чем допустимо человеческому организму! Выходит, хотели нас со свету сжить…

Скорей всего, местные чиновники не имели злого умысла. Просто, по российской традиции, решили облагодетельствовать нуждающихся лежалым товаром с истекшим сроком годности. Но староверам такая чиновничья “забота” не понравилась.

Вместо ловли рыбы Даниле Зайцеву в России предложили собирать коноплю.

(Автор фото: Наталия Губернаторова)

Вернувшись в Белгород, старший Зайцев сказал, что жить переселенцы там больше не будут. Родители Марфы сразу уехали к родственникам в Приморье. Куда податься без гроша за душой остальным, уругвайцы не знали совершенно: ведь родичи, бросившие якорь на Дальнем Востоке, предупредили, что и там жизнь не сахар, сами с горем пополам перебиваются. И тут Данила вспомнил про одного “доброго” человека, который звал семейство к себе, трудиться в заповедных угодьях. О том, что настоящие злоключения только начинаются, они и не догадывались…

Траву разрешили собирать одну — коноплю

С Александром Рассоловым, директором Шушенского заповедника, что в Красноярском крае, Данилу Зайцева познакомили, когда он в первый раз приехал в Россию, еще без родных. Услышав от главы семейства о готовящемся глобальном переезде, г-н Рассолов немедля предложил свои услуги: коли не приживетесь на новом месте, приезжайте, мол, в заповедник, здесь работа есть всегда — будете собирать ягоды, орехи, травы, продавать пушнину. Собрав с миру по нитке на билеты, Зайцевы отправились в Красноярский край. Путь на перекладных был не близок. Новое пристанище, предложенное знакомцем Рассоловым, староверы нашли в тайге, в 200 километрах вверх по Енисею от Саяно-Шушенской ГЭС. Добраться туда можно было только по реке. Но уругвайцев такая удаленность от цивилизации нисколько не пугала — наоборот, чем дальше от всего мирского, тем лучше. “Заживем своей общиной, как привыкли”, — мечтали они.

— Мы завели пасеку, кур, гусей. Стали строиться. Сначала построили дом для семьи Андрияна, потом своими руками возвели избу и баню для мамки с тятей, моих братьев и сестер и нас с Георгием и маленькой Ираидой, — вспоминает дочка Марфы Елена. — Время шло, денег и продуктов стало не хватать, жили впроголодь. Ведь орехи и ягоды нам Рассолов собирать запретил, как и заниматься пушниной. И мы стали спрашивать директора: что же нам делать, чтобы заработать? Тогда он дал задание: сплести на продажу много березовых веников для бани, купить их у нас пообещал по 100 рублей за штуку. И сделали мы за две недели 600 березовых веников. Но брать их Рассолов отказался. “Зачем они мне? Продавайте кому хотите”. А вывезти эти веники мы никуда не могли — сплавляться по реке было не на чем. Когда попросили собирать и настаивать травы, тоже запретил. Одно нельзя, другое нельзя, третье невозможно… С того момента поняли, что директор заповедника просто издевается над нами. Мы стали практически его рабами — за то, что трудились на него, строили, давал какие-то деньги, но не больше 3000 рублей в месяц на всех. Разве на эти деньги прокормишь нашу большую семью?..

(Автор фото: Наталия Губернаторова) 

То и дело Георгий с Андрияном заводили с Данилой разговор, что жить так дальше нельзя, можно и с голоду помереть. Но старший Зайцев все еще надеялся, что “хозяин тайги” Рассолов изменит свое отношение, и староверы заживут как у Христа за пазухой.

— Но вскоре мы окончательно поняли, что нормальной жизни нам там не будет никогда. В один день приехали к директору какие-то люди. Пришли они к нам и предложили за хорошие деньги собирать коноплю. А конопля в заповеднике была высотой с человеческий рост. За охапку собранной дурман-травы сулили по 1000 рублей. Мы — люди верующие, потому отказались этим заниматься. И шибко тогда испугались, что примажут нас к незаконному делу, а потом сломят головы. Тесть Данила уехал в Аргентину, надеялся там заработать деньги, чтобы мы все потом улетели, да и вообще разведать обстановку. Вместе с ним Россию покинул и Андриян с семьей, — рассказывает мне Георгий, показывая фотографии, на которых запечатлено их житье-бытье в тайге. — А я взял Елену с Ираидой и направился к родне в Приморье. В заповеднике осталась только Марфа с детьми. Была осень 2009 года. Жена моя была тогда беременна. Приехали мы в Приморье, работы там не оказалось. Встретился один добрый человек: я по лютому холоду возил на санях дрова, а он мне платил за это продуктами, денег наличных у него не было. И на том спасибо, так бы вообще пропали. Жили во времянке, топили буржуйку. Кое-как зиму перекантовались. А по весне Елена родила Василису, и когда дочке было пять недель, мы вернулись в Красноярский край. Приехали — и не узнали своих родных: все исхудали, дети стали сухие, бледные, фруктов в глаза не видели несколько месяцев. Рассолов, пока все взрослые мужчины отсутствовали, держал Марфу с детьми в черном теле, хотя Данилу, когда тот звонил из Аргентины, уверял, что его семья ни в чем нужды не испытывает.

Побег из Шушенского

Через некоторое время из Латинской Америки вернулся и сам Данила. С радостной вестью: нашел для семьи дом в Аргентине. Теперь нужно было только уехать… Услышав о том, что Зайцевы намерены покинуть тайгу, Александр Рассолов пришел в бешенство. Хотя староверы решили оставить ему все — и свою технику, и хозяйство, и построенные дома, лишь бы поскорее унести ноги из заповедника. Но уезжать им директор запретил и баржу, на которой можно было добраться до ближайшего населенного пункта, не дал. А потом, подумав несколько дней, предложил: оставляйте в тайге работником 16-летнего сына Марфы и Данилы Сафоню — и можете уезжать. Бросить мальчика на верную гибель родные, конечно, не смогли.

Старообрядцы уже было смирились со своей участью, когда помощь пришла откуда не ждали. О бедственном положении Зайцевых узнал один генерал, который часто приезжал в заповедник. Он-то и решил спасти несчастных переселенцев. Дальше события развивались точно как в блокбастере. Вещи собрали за полдня — времени было в обрез: если бы кто-то из помощников директора увидел, что бесплатная рабочая сила уплывает, уругвайцы на всю оставшуюся жизнь могли остаться таежными пленниками. Тайком вместе с генералом на барже Зайцевы доплыли до Жойки, а там спаситель нанял два микроавтобуса, и семейство довезли до райцентра Ужур, где у Данилы жили дальние родственники. От владений Рассолова до Ужура было добрых 450 километров, и Зайцевы успокоились: едва ли настигнет их там “лесной царек”.

Георгий с Еленой в Уругвае горя не знали. (Автор фото: Наталия Губернаторова)

— В Ужуре заказали билеты на проходящий поезд до Москвы, чтобы уехать вместе, ждали неделю. Всем достались верхние полки. Спасибо добрым людям, что уступили нам в вагоне несколько нижних для детей, — вздыхает Марфа. — В одном московском монастыре у Данилы были знакомые, они и помогли нам приютиться в храме Николы. С начала августа мы живем тут. Прихожане приносят продукты, кто-то даже деньги жертвует. Сыновья Илларион и Сафоня, до того как не решится вопрос с отъездом, живут у родичей в Калужской области. Мы же из обители практически никуда не выходим, все время шьем. Уже продали несколько вышитых рубашек — деньги небольшие, но хоть что-то. В церковной лавке договорились выставить на продажу вышитые картины. Даже Георгий стал заниматься вышиванием — деваться нам некуда.

Чужие среди своих

Приехав в Москву, Зайцевы обратились в посольство Уругвая, ведь все они граждане Латинской Америки — Уругвая и Боливии. Но за счет Уругвая десять человек вывезти не могли, разве что обещали помочь оформить документы. Шутка ли, на перелет в один конец требуется около 350 тысяч рублей…

Елена с грудной Василисой. (Автор фото: Наталия Губернаторова)

“Кровь у нас истинно русская, мы никогда ее не смешивали и сохраняли всегда свою культуру. Даже дети у нас до 13—14 лет не учат испанский язык, чтобы не забыть родной. Но в Россию мы возвращаться больше не хотим ни за что, хотя на все воля Божья. Вплоть до сегодняшнего дня мы горько жалеем, что решили сюда переселиться. В Латинской Америке мы чужие, потому что русские, но здесь тем более никому не нужны. На земле в России рай, природа красивая, дух захватывает, но вот чиновники и богатые люди — это кошмар”, — печалятся старообрядцы.

К делу подключились общественные организации. 30 августа первым из России улетел глава семьи Данила. 21 сентября 2010 года в Уругвай возвратились остальные Зайцевы. Правда, не все. В заложниках Россия-матушка все же оставила троих — 23-летнюю Елену с пятимесячной дочерью Василисой и 11-летнего сына Марфы и Данилы Иллариона. Веселая, улыбающаяся Елена, какой я видела ее еще несколько недель назад, за день после отъезда родных выплакала все глаза. “Меня с Василисой и брата Ларьку не выпустили из-за проблем с документами. А все остальные ведь не могли остаться — когда еще мы найдем столько денег на перелет? Сказали, что нам придется прожить здесь еще какое-то время, чтобы сделать необходимые документы, а потом выехать. Но сколько именно, пока непонятно. Бог даст — не пропадем, надежда у меня только на Него…” — говорить Елена больше не могла. Только закрыла руками лицо и стала тихо плакать…

материал: Екатерина Петухова